Штирлиц стрелял всепую.
Слепая упала, как подкошенная.
Подкошенную он убил на прошлой неделе.
Штирлиц подошел к окну и громко высморкался в портьеру, а потом ею же почистил сапоги.
Нет, это не был условный сигнал. Просто он еще раз хотел почувствовать себя русским.
Штирлиц нашел ключ к сейфу, открыв его он вытащил записку Бормана — Борман сопротивлялся!
Штирлица бил озноб.
Это был лучший сотрудник гестапо…
Штирлиц мылся с кайфом.
Кайф был Польским антифашистом.
Штирлиц ел картошку в мундире.
Война кончилась, и он не боялся его запачкать.
Мюллер у Штирлица:
— Штирлиц, признайтесь, вы же русский?
— Я такой же русский как и вы немец.
Штирлиц овладел собой и вскоре уснул…
Штирлиц играл с Мюллером на пианино.
С тех пор у Штирлица появилось второе пианино.
На выезде из Берлина Штирлица ждала засада…
Он уложил всех очередью из автомата, вылез из машины, пнул сапогом труп молоденького обер-лейтенанта и подумал:
— Вот и у меня такой же балбес растет…
Штирлиц гулял по лесу и увидел людей сидящих вокруг костра.
«Костраты» — подумал Штирлиц.
— Штирлиц, если Вы не заплатите за электричество, мы отключим вам рацию.
Мюллер последний раз дернулся и замер в луже крови…
— Пусть думают, что задохнулся, — решил Штирлиц и кинул окровавленный топор далеко в кусты…
— Теперь мне конец,- решил Штирлиц.
— Штирлиц, соблюдайте очередь! — заорала толпа.
Мюллер раскрыл явку Штирлица, но получил по морде и больше не брал чужих сигарет.
Штирлиц семенил по улице.
Прохожие брезгливо отворачивались…
Штирлиц ехал по Берлину и заметил на углу Гобульштрассе человека в длиннополой красноармейской шинели и буденовке, лениво рубившего прохожих шашкой образца 1911 года.
«Связной…» — смекнул Штирлиц.
По приближению Штирлица рядовой вскочил, отдал честь и сказал:
— Господин штандартенфюрер Штирлиц, разрешите доложить…
— Докладывайте, — сказал Штирлиц, махнул рукой и пошел дальше.
Он и сам не любил, когда ему мешали справлять нужду.
Погода ночью была мерзкая.
Штирлиц шел по направлению к станции, с трудом разбирая дорогу в тумане.
Наутро Мюллеру доложили, что дорога разобрана на протяжении шести километров.
Штирлец погладил кошку.
Кошка сдохла.
«Странно» — подумал Штирлиц и выключил утюг.
Кэт строила Штирлицу глазки.
Штирлиц с трудом их опять сдвоил.
Штирлиц был извращенец.
Поэтому во Вращенцах ему поставили памятник.
Кэт и Штирлиц сели в машину. Штирлиц сказал:
— Трогай!
Кэт потрогала:
— Ого!
Штирлиц подошел к окну. Сверху в сотый раз пролетел пастор Шлаг.
«Ничего, — подумал Штирлиц, — тяжело в учении — легко в бою».
Штирлиц в подвале гестапо подвязан за руки. Его пытает Мюллер:
— Ну что, Штирлиц, Вы продолжаете утверждать, что серп и молот на Вашей заднице — это родимое пятно?
Штирлиц не любил массовых расстрелов, но отказываться было как-то неудобно.
— Если этот однорукий бандит сломан, то почему нет таблички? — думал Штирлиц, избивая банкомат сапогами.
