Гляжу, как в студёную зимнюю пору
достаточно медленно (мог бы быстрей!)
кряхтя и ворча, поднимается в гору
невзрачный мужчина. По виду еврей.
Не развит физически (только духовно).
Мешают идти простатит и стеноз.
Он с присвистом дышит и выглядит, словно
лошадка, везущая хворосту воз.
Он циник. И, значит, не верит в примету,
возникшую как-то в пустой болтовне:
что если гора не идет к Магомету,
то к Хаиму, дескать, могла бы вполне.
Пусть умники трижды измыслят причины,
откуда у парня семитская грусть,
но путь его в гору — достоин мужчины,
и если насмешники скалятся — пусть!
Причислим мужчину к упрямой породе:
ему наплевать в этом трудном пути,
что умные вроде бы в гору не ходят,
имея возможность ее обойти.
Он станет в пути и сильней, и мудрее…
Как юный атлет, закалится душа…
«Так вот же какие бывают евреи…» —
подумал я, водку привычно глуша.
Когда я стану старой теткой
И стервой злой наверняка
В кошмарных спущенных колготках,
К тому же чокнутой слегка,
Когда ходить я буду с палкой,
Чесать свой крючковатый нос,
Со старой выцветшей мочалкой
На голове вместо волос,
Ко мне негаданно нагрянет,
По злой иронии судьбы,
Мой долгожданный принц-засранец,
Мой гений чистой красоты.
Лишь глянет на меня вполглаза —
И пропадет любовный пыл…
Ему прошамкаю: «Зараза!
Подонок! Где ж ты раньше был?..»
Когда мужчина заморгал глазами,
И опустил их скромненько чуть-чуть,
Не думайте, что он согласен с вами…
Скорей всего, он пялится на грудь.
Мужчина обычный, привычный, домашний
(Его разогреть бы, как супчик вчерашний),
Приучен к кормёжке, сортиру и ванне,
В свободное время лежит на диване.
Мужчина чужой, соответственно — дикий
(Такие не дарят на праздник гвоздики),
Собою хорош, и норовист, и страстен,
Вход в клетку к нему неизменно опасен.
Сижу на работе и делаю вид,
Как будто меня это очень бодрит,
Как будто бы мне, ну, совсем наплевать,
Что едет начальство на юг отдыхать.
Подумаешь! — солнце, морской бережок.
Зато у меня на обед пирожок,
С ним разве тягаться прохладной волне?
Вот, кстати, и солнце есть — рядом, в окне.
От солнца не спрячешься на берегу,
А я жалюзЯми прикрыться могу.
Об этом курортнику только мечтать-
Чтоб солнце включать, а потом выключать.
Подвластен мне в офисе всякий каприз —
В розетку кондишн — пожалуйте — бриз!
Ботвою тропической полны горшки.
Опять же — прям в руки несут пирожки.
Ну чем же, скажите мне, не благодать?-
Вот здесь, на столе безнаказанно спать.
А шеф на курорте не смежит ведь глаз —
В волнении о позаброшенных нас.
Какой уж тут отдых — инжир и урюк —
А ну как, мы все тут отбились от рук!
Вернее, отбились от главной руки,
И нагло, зевая, жуем пирожки.
Неделя проходит, другая…и ах!-
Начальство с рукою у сердца в дверях.
На лицах отъевшихся — «Слава труду!»
А я, отдохнувшая, в отпуск иду.!
Лениво взирая на телеэкран,
Без всяких особенных дел,
Ты видел, как падает башенный кран?
Ты видел… А я в нем сидел!
Мы падали вместе. Я голос напряг,
И пел, как выходят на бунт:
— Врагу не сдается наш гордый «Варяг»! –
Аж целых двенадцать секунд.
Как гордо он реял, пока не исчез,
Мой кран – великан из былин…
Меня извлекали бойцы МЧС
Из башни, расплющенной в блин.
Что там уцелело? Лишь левый каблук!
Теперь мои песни тихи…
И, левой ногою топча ноутбук,
Стучу я вот эти стихи!
Холод, сугробы, вьюга и стужа,
Тонны снежинок за окнами кружат,
Минус по Цельсию и гололед,
Цыпки, ангина никак не пройдет,
Лыжи и санки, коньки, сноуборды,
Красные, заиндевевшие морды,
Шубы и шапки, похолоданье,
Не время года, а наказанье!
Он не страшится ни ракет, ни мин,
Ни батальонов бравого спецназа:
Админ в России — больше, чем админ,
Хоть этого не скажешь так уж сразу…
Ведь с виду он обычный гражданин,
А как присмотришься — душа пылает!
Админ в России — больше, чем админ,
Он мысленно нас на хуй посылает.
Но не спеши, мой друг, точить ножи
И оформлять на фарш его, каналью,
А лучше пораздумай и скажи,
Не ты ли сам — причина вакханальи?
Не ты ли возомнил себя умней?
Не ты ли заебал тупым вопросом?
Вот я не пожалел бы пиздюлей,
Будь я твоим, даже добрейшим, боссом!
А сисадмин, улыбки не тая,
Пойдёт стрельнуть табак по коридору,
И ты, уже устав от разговоров,
Под тяжестью мифических затворов,
Посмотришь на него, как на себя…
Наши супер нанотехнОлоги
Пахали в четыре смены.
Совершенствуя наномазь
Для лыжников… И для спортсменов.
Наши нанотехнОлоги деньги
И время не тратили даром!
Доводя до ума супермазь
Из наноскипидара.
Чтобы лыжи скользили лучше,
Чтоб рекорды были выше,
Мы в Сочах используем мазь,
Но втирать ее будут не в лыжи…
У лукоморья город чудный,
Ему уже за восемьсот.
Там днем и ночью кот приблудный
Русалок вдоль дорог пасет.
Там вовсе нет дубов зеленых,
Зато у оживленных трасс
Стоят в тени дубы в погонах
И зелень требуют от нас.
Там на журнальных на обложках
Баба-яга на курьих ножках –
Коль заплатила миллион,
Теперь она секс-эталон.
Там по двое юристы бродят
И делят власть напополам,
То песнь фальшивую заводят,
То сказки сказывают нам.
Ворюги там живут, не тужат,
Им прокуроры верно служат.
Чиновник там пред всем народом
Капусту рубит мимоходом.
Там олигарх над златом чахнет.
Там Русью даже и не пахнет.
Там мед хоть из казны течет,
Но нам не попадает в рот.
Муж пришёл с работы злой.
Пнул кота под зад ногой.
Попугаихе Кокетке
Он захлопнул дверцу в клетке.
Сыну: — Подь сюда, сынок!
Покажи-ка дневничок!
Дочь! Сними своё рваньё!
Всё же видно, ё-моё!
Тёще: — Мама, загостились!
В Мухосранск бы свой катились!
На супругу рявкнул: — Жрать!
Распустились, вашу мать!
Выплеснул свой яд на всех,
И спокойно лёг в постель.
Все на цыпочках ходили,
Утром все его простили.
Кот Василий не простил —
«Кучку» в тапок наложил…
И вот нам уже давно за
Но как, скажите, дальше жить?
Всё меньше мужиков,
Которых хочется добиться.
Всё больше мужиков,
Которых хочется добить…
Заем конфетами внезапную печаль…
Поставлю музыку, к примеру Лепса Гришу…
Пускай психологи дерутся за медаль,
Латать пытаясь не поехавшую крышу…
Свою депрессию я ловко исцелю…
Пускай калории себя считают сами,
А я конфеты шоколадные люблю.
И это, кажется, взаимно между нами.
«Хочется дурой набитою стать,
Чтоб не уметь ни писать, ни читать,
Чтобы валяться круглые сутки…
Чтобы смеяться на глупые шутки…
Чтобы переться от розовой шмотки,
Чтобы подруги — одни идиотки,
Чтоб в ридикюле духи и жЫвачка,
Чтоб Петросян насмешил до ус ….ки.
Чтобы компьютер — большой калькулятор,
Чтобы с ашипкай писать «гиниратор»,
Чтобы Дом— «зашибись передача»,
Кучу любовников и побогаче.
Чтобы в наушниках — «Шпиль! ки» с Биланом,
Чтобы трусы — только «Дольче Габана»,
Чтоб «кибернетика» — страшное слово,
Чтобы «политика — это не клёво».
В общем, хочу быть набитою дурой,
Брать не умом, а лицом и фигурой,
Всё достигать, обнажая коленки…
Стать бы такой…
И убица ап стенку . . . .
Станешь такой — офигеешь от скуки!
Будут вокруг не подруги, а суки.
Все мужики будут гады и жмоты,
Отдых достанет ну просто до рвоты.
Будут в квартире не стены — застенки.
Будут скучать друг по другу коленки.
Так что ресницами глупо не хлопай.
Взгляд в монитор и работай-работай!!!»
Если enter западает на чужой клавиатуре,
Ты облей её кефиром, а потом помой под душем,
Посильнее вдарь ей ломом, стукни пару раз об стенку,
Со стола швырни-ка на пол, походи по ней ногами…
На чужих клавиатурах
Это очень помогает.
Друг мой верный, Интернет,
Помоги найти ответ:
«Сколько нужно депутатов,
Чтоб хватило нам зарплаты,
Не росла цена бензина,
А в прожиточной корзине
Были мясо, фрукты, рис?»
Он подумал и… завис!
Примет на свете много разных,
Но мне милее всех примет
Одна, что постоянно дразнит
И обещает звон монет.
И нет надежнее приметы,
Ее не стоит забывать:
Когда куда-нибудь вступаешь,
Богатым вскоре сможешь стать.
Примета верная, дружище,
Осуществляется тогда,
Когда ты сам ее не ищешь,
Вступая всюду и всегда.
Вот и бреду, вперед не глядя,
Отдав себя во власть примет,
Свой след лишь проверяя сзади
На запах, влажность, вкус и цвет.
А те, кто денег не считает-
Хоть олигарх, хоть депутат-
Моих примет не замечают,
И так в них по уши сидят.
Жена с рыбалки милого встречает:
— Да ты же пьян, алкаш, осёл, кретин.
А благоверный скромно отвечает:
— Случилось удивительное, блин.
Рыбачим, значит, с другом — честь по чести,
День, как насмарку — в общем, не клюёт.
И это на любимом нашем месте!
Глядим — бутылка дивная плывёт.
Ну, друг её и выловил подсаком.
Жена: — Всё ясно мне, в бутылке — он!
— Кто — он?
— Ну, джин!
— А дуля тебе с маком!
Гораздо лучше — чистый самогон.
Сгущалась тьма над пунктом населенным,
В ночном саду акация цвела,
Я ждал тебя, как свойственно влюбленным,
А ты, ты, соответственно, не шла.
Я жаждал твоего коснуться тела,
Любовный жар сжигал меня дотла,
А ты прийти ко мне не захотела,
А ты, смотрите выше, все не шла.
Полночный сад был залит лунным светом,
Его залил собою лунный свет.
Сказать такое — нужно быть поэтом,
Так написать — способен лишь поэт.
Поэт, он кратким должен быть и точным,
Иначе не поэт он, а фуфло.
Короче, я сидел в саду полночном,
А ты ко мне ну все не шло.
Заем конфетами внезапную печаль…
Поставлю музыку, к примеру Лепса Гришу…
Пускай психологи дерутся за медаль,
Латать пытаясь не поехавшую крышу…
Свою депрессию я ловко исцелю…
Пускай калории себя считают сами,
А я конфеты шоколадные люблю.
И это, кажется, взаимно между нами.
