— Марк Соломонович, и шо это вы не в настроении?
— Сегодня поехали с Розочкой разводиться… Не доехали.
— Шо так?
— Поругались…
— Циля! Шо ж ви не спрашиваете, как я живу?
— Роза, как ви живете?
— Ой, Циля, и не спрашивайте!
Два одессита беседуют у статуи Свободы.
— Ты знаешь, это все-таки статуя тети Сони — ведь только она могла выйти к гостям в ночнушке, держа в руках примус и квитанции по коммуналке, да еще и с бигудями на голове…
— Вы женаты, Семен Маркович?
— Разведен.
— И сильно вас развели?
— Трусы таки оставили.
Беседуют две одесситки:
— Ходить он начал рано. В четыре он читал. В пять декламировал Пушкина, Пастернака и Бродского. А в шесть уже вовсю играл на скрипочке.
— Надо же, какой у вас способный ребенок!
— При чем тут ребенок? Это я про соседа Якова Соломоновича рассказываю, как он нам в выходные по утрам спать не давал!
Встречаются две одесситки:
— Сара, говорят, ты замуж вышла! И где же вы с мужем живете?
— Нам две комнаты дали в коммуналке. Правда, в разных концах. В одной я живу, в другой — муж.
— А если он тебя захочет?
— Тогда он выходит в коридор и свистит.
— А если ты?
— О, тогда я выхожу в коридор и кричу: «Абрам, ты еще не свистел?»
Одесса. Молодой человек заходит в магазин головных уборов. Долго выбирает и наконец говорит:
— Дайте мне посмотреть вон ту кепочку.
Старый еврей за прилавком поворачивается и дает прошенный товар, после чего отворачивается от покупателя и продолжает заниматься каким-то своим делом. Покупатель примеряет кепку, смотрится в зеркало. В это время еврей поворачивается опять к прилавку и так испуганно говорит:
— А де етот жлоб, шо просил у меня кепочЪку????
Покупатель, охренев:
— Так это я…
Продавец:
— Граф, вилитый граф, шоб я так жил!!!
В одесском трамвае во время движения раздается истошный крик с передней площадки:
— Есть в этом трамвае врач?
— Да, я врач, — услужливо откликается одинокий пожилой мужчина.- А что случилось?
— Не желаете ли ви познакомиться с моей дочерью?
В одесском роддоме всеобщее возмущение — к еврейским роженицам врачи и персонал относятся явно лучше. Главврач обращается к скандалящим женщинам:
— Товарищи мамаши, будьте таки сознательными гражданками! У них продукция идет исключительно на экспорт!
Мать предостерегает дочь перед поездкой в Одессу:
— Сарочка, в этом городе много опасностей, но особо стоит опасаться таксистов: они все — маньяки. Вот не успеешь ты сесть в машину, как они тебя спрашивают: «Вас куда?»
— Рабинович, одолжите 100 рублей?
— Хорошо, а у кого?
Хаим звонит домой.
— Сарочка, я сегодня ночевать не приду, мы тут у Абрама в преферанс играем.
Сара, прикрыв трубку ладонью.
— Абрам, ты слышал, они там у тебя в преферанс играют…
— Ой, ваш Абрамчик на лицо — вылитый папа!
— Это не страшно, был бы здоров!
Телефонный звонок.
— Общество «Память» слушает.
— С вами говорит Рабинович. Скажите, пожалуйста, действительно евреи продали Россию?
— Да, да, продали, еврейская морда! Что тебе еще нужно?!
— Я хотел бы узнать, где я могу получить свою долю?
Одесса. 2 старых еврея едут в трамвае. Трамвай проезжает мимо здания, в котором до революции размещался публичный дом. Один еврей тяжело вздыхает. Второй:
— И вы-таки мне говорите!
Одесса. Привоз.
— Продаётся дрель! Работает без розетки!
— А ну-ка, покажи!
— Вот…
— Так это же калаш!
— Ну, таки калаш там или нет, я не знаю. Но дырки делает знатные!
Когда Циля в парикмахерской садится в незнакомому мастеру, она всегда рассказывает одну и ту же трогательную историю: «Сделайте меня красивой! Завтра муж из тюрьмы приходит, отсидел, бедняга, 10 лет за убийство с отягчающими…» И представьте себе, никогда еще ее плохо не обслужили!
— Сара, золотце моё, ты куда собираешься?
— На Привоз пойду.
— Но у нас таки всё есть!
— Ха—ха! А поругаться?
На Дерибасовской ругаются две одесситки:
— Ах ты, старая шалава!
Вторая, очень обиженно:
— Фая! Я тебя не понимаю, а при чем здесь возраст?
Роза Марковна приходит к соседке и спрашивает:
— Циля, ты не видела, кто убил мою белую курочку?
— И не слышала, и не видела, пусть не гребется на моем огороде…
Еврей плачет над могилой:
— Ой-вей, почему же ты так рано умер? На кого ты меня оставил?
— О ком это вы так горюете? — спрашивает кладбищенский нищий.
— О первом муже своей жены.
