У лукоморья город чудный,
Ему уже за восемьсот.
Там днем и ночью кот приблудный
Русалок вдоль дорог пасет.
Там вовсе нет дубов зеленых,
Зато у оживленных трасс
Стоят в тени дубы в погонах
И зелень требуют от нас.
Там на журнальных на обложках
Баба-яга на курьих ножках –
Коль заплатила миллион,
Теперь она секс-эталон.
Там по двое юристы бродят
И делят власть напополам,
То песнь фальшивую заводят,
То сказки сказывают нам.
Ворюги там живут, не тужат,
Им прокуроры верно служат.
Чиновник там пред всем народом
Капусту рубит мимоходом.
Там олигарх над златом чахнет.
Там Русью даже и не пахнет.
Там мед хоть из казны течет,
Но нам не попадает в рот.
Как-то раз зимой холодной
выглянул я на мороз.
Вдоль забора чья-то лошадь
увлекала дряхлый воз,
На возу дрова лежали
вперемешку с мужиком.
Вот такой вот груз по склону
был лошадкою влеком.
Увидав сию картину,
я задумался над ней.
Почему мужик, допустим,
не положит в воз камней?
Больше плотность, больше масса,
труд лошадки бы возрос,
И она бы согревала
окружающий мороз.
Поразмыслив, я увидел
что мужик не столь уж глуп.
Для защиты от мороза
он упрятался в тулуп,
Рукавицы шерстяные,
волчий треух, сапоги —
Не достанется морозу
ни руки и ни ноги.
Но в мозгу моем другая
мысль забрезжила едва:
А откуда этот дядя
раздобыл себе дрова?
Как известно, древесина
в наше время дефицит.
Не иначе заповедник
испохабил, паразит.
Я воскликнул: Стой! Мерзавец!
Стой, проклятый браконьер!
Но лошадка испугалась
и ударила в карьер.
На возу мужик проснулся,
уцепился за вожжу
И послал меня подальше,
а куда — я не скажу…
Директриса завелась,
Вообщем драка началась.
Ну и как-то там по-пьяни,
Поломали нос Татьяне.
Суть не в том, что глаз подбит —
Сердце у неё болит.
Таню без предупрежденья
Парень бросил в воскресенье.
Как тут не повесится
На четвертом месяце.
Всё бы было ничего,
Если б знала от кого.
Позже Таня шла домой
Мяч несла перед собой.
Мало было неудач.
Уронила в речку мяч.
На заборе Лена с Яной,
Набекрень панамки.
Зацепились сарафаном
Убежав от мамки.
В стороне лежат ледянки,
Вся у санок детвора.
Языком прилип к жестянке
Хулиганистый ШурА.
Начался ремонт у Гали,
Стены красит в красный цвет,
Содрала обои в зале.
Пока мамы дома нет.
Поиграть решил Андрюшка,
Взяв на кухне три яйца,
Пострадали на войнушке
Два соседские лица.
В повара играла Анка,
Накормила всех ребят.
На ура ушли поганки
И из лопухов салат.
Иду мимо кладбища,
Молча курю,
На холмик могильный с опаской гляжу..
Вдруг, голос из гроба:
Тебя проводить?
Вот так очень быстро я бросил курить…
Однажды мужу говорит жена:
— Запомни, милый, дочь у нас одна!
Когда в наш дом приходят женихи
И просят у меня с тобой ее руки,
То нужно говорить, почти всегда,
С достоинством одно лишь слово «ДА»!
Совсем не так как поступаешь ты.
От дурости своей и простоты
Пред женихом, упавши на колени,
Целуешь его руки с умилением
И словно узник, а не как родитель,
Кричишь: «О наш освободитель!…»
Мама спит, она устала..
Быстро стянем одеяло,
Разрисуем маме пузо
(ишь ты, пузо с пол-арбуза!)
Может, разрисуем стены?
я ж художник офигенный!
Одеяло-то с цветами!
Тихо, не мешаем маме!
Ножницы неси скорее,
Вырезай-ка поровнее!
Тренируем скоренько
Мелкую моторику!
Мама спит, она устала..
Зябко ведь без одеяла!
Мы укроем маму шубой!
Жаль, подклад какой-то грубый..
Ножницы убрал, братишка?
Нет? стрижешь купон в сберкнижке?…
Спи мамулька, спи родная!
Мы тихонько! Не мешаем!
Прикосновенье нервных рук,
Ее груди полукасанье,
Улыбки бледный полукруг,
Полузабытое дыханье,
Полузамеченный кивок,
Полузаметное объятье,
Полусплетенье ватных ног,
Полурасстегнутое платье,
Вес тела на одной руке,
Другого тела жар упругий,
Пятно румянца по щеке,
Освободившиеся руки,
Иссиня-черные зрачки,
На миг застывшее мгновенье,
Нетерпеливые тычки,
Неторопливое движенье
Вперед, на месте и назад,
На шее бисеринки пота,
Полузнакомый аромат
Имбирно-мускусная нота,
Под горло сладкая слюна
Полутона и полутени
Полузатекшая спина,
Полусведенные колени,
По телу спазм во всю длину
И возле уха слабый голос:
А Вам сходить через одну?
День. Улица. Час пик. Автобус
Однажды днем в конце июля
В одном вместительном носу
Две сухопарые козюли
Точили лясы на весу.
Они болтали о богатстве,
О том, что гложет их тоска,
Что нужно просто не бояться
И путь к богатству отыскать…
Найти заветную стезю ли…
Или погибнуть тут зазря?
Всерьез задумались козюли,
Нервозно ерзая в ноздрях…
Но оглянуться не успели —
В тиши раздался мощный чих.
Козюли радостно взлетели…
И угодили в этот стих.
Ночь. Улица. Фонарь. Аптека.
И холод невообразим.
Но человек за человеком
Приходят в винный магазин.
И, чем бы это ни грозило,
Они напьются, как и встарь.
Ночь. Магазин. Москва. Россия.
Аптека. Улица. Фонарь.
Беспорядки прекратить !!!
Их у нас не могет быть !
У нас все и всем довольны…
Как подавишь — доложить.
И чтоб впредь такое дело
Вмиг предотвращать умело.
На просторах всей страны
Нам протесты не нужны.
Вот же ушлый наш народ,
Ить придумали ж обход —
Разбирают их на части
Вот такой вот подлый ход
А на части пошлин нет !
Надо бы ввести запрет.
И чтоб никаких лазеек !
Царь, садись, пиши декрет !
Сделай умное лицо
Или почеши яйцо.
И влупи такую ставку —
Мулиён за колесо !
Свет мой, зеркальце, скажи,
Да всю правду доложи!
Я ль на свете всех тупее,
Бесполезней и пьянее?
Молвит зеркальце в ответ:
Ты придурок, спору нет,
Но живет на белом свете…
Здесь таких, как ты, две трети.
Что ты ходишь, не заходишь,
А заходишь, не садишься,
А садишься, не ложишься,
А ложишься, не даешь?
А даёшь, встаешь, уходишь…
Что ты ходишь, не заходишь?
Я жду, а ты всё не приходишь,
Я жду, меня с ума ты сводишь,
Немеют руки, ноги, тело,
Я так войти в тебя хотел,
Но впереди лишь дверь мечты,
О лифт, когда приедешь ты?
